* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

325 Московски! УНИВЕРСИТЕТЪ 326 ограничивалась темъ, что я написалъ одну исторш болезни, видъвъ только однажды моего больного въ клинике и для ясности прибавивъ въ эту исторш такую массу вычитанныхъ изъ книгъ припадковъ, что она поневоле пзъ исторш превратилась въ сказку». Воспоминашя современниковъ рисуютъ архаичный фигуры старыхъ профессоровъ. Таковъ философъ Брянцевъ, занимавпнй каоедру целую треть в^ка (1788—1821 гг.). «Такой фигуры — вспоминалъ о немъ Погодинъ—ныне ужъ не встре­ тишь. Его никто не поннмалъ, а, можетъ-быть, чтонибудь и было въего иероглифахъ». Комичны были оба Снегиревы—отецъ и сынъ; первый изъ нихъ былъ представителемъ не одной науки: исторш фи­ лософш, исторш церкви, естественнаго, политиче­ с к а я н народнаго правъ. Много смешного было на лекщяхъ профессоровъ Гаврилова (эстетика и славлнск1Й лзыкъ, 18U4—1829), Котельпнцкаго («вра­ чебное веществослов1е»), Смирнова, Ивашковскаго, Черепанова, Победоносцева (1814—34 гг.; риторика и шитика «съ соблюдешемъ всехъ условШ схола­ стики^), математика Чумакова, естествоведа Ловецкаш, экономиста Щедритскаго и др. Ревизовавппй въ 1832 г. М. у-тъ гр. Уваровъ далъ такую оценку юридическому факультету: это—«совершенный обломокъ факультета, въ которомъ юридичесшя науки не имеютъ ни одного надежнаго преподавателя». Съ большей признательностью отзываются современ­ ники о проф. Цветаеве, Перевощикове, Щепкине, Сандунове, Васильеве, Каченовскомъ, Мерзлякове. Въ 1826 г., для облегчешя надзора за студен­ тами, вводится обязательная форма: сишс мундиры, съ малиновыми воротниками и медными красными пуговицами. Въ следующемъ году своекоштные сту­ денты были подчинены надзору городской полицш, хотя уставъ 1804 г. оставлялъ ихъ всецело въ ведЬши унивсрситетскаго суда и полицш. Стесненъ былъ доступъ въ число студентовъ. Въ томъ же 1827 г. разрешается принимать лишь лицъ свободныхъ сословШ и притомъ (съ 1831 г.) лишь после полнаго гимназическая курса. Генералъ-маюръ Ппсарсвъ при своемъ назначонш въ попечители (18^5) получаеть «предложено» министра, въ которомъ го­ ворится, что унив. требуетъ съ его стороны «непре­ р ы в н а я н самаго деятельная надзора». Николаев­ ская система но могла, однако, обезличить и пора­ ботить студенчества; во многихъ изъ нихъ она питала оппозицюнное настроеше. Все запретное станови­ лось особенно заманчпвымъ. «Все запрещенные стихи — вспоминаетъ Ппроговъ — въ роде «Оды на вольность», «Къ временщику» Рылеева, «Где те, братцы, острова» и т. п. ХОДИЛИ ПО рукамъ, пере­ писывались и перечитывались сообща при каждомъ удобиомъ случае». «Все благомыеллпце студенты» проникались констптуцшнными идеями, утверяедаета Костенецшй. Расправа съ декабристами еще уси­ ливала недовольство. Кружки Станкевича и Гер­ цена, позднее—кружки Юрьева и Немчинова могу­ щественно вл1лли на развит1е студенчества, побу­ ждая къ объединений, вызывая споры. Все это зале­ гало въ пхъ душе, по словамъ К. Аксакова, «осветптельнымъ, поддерживающнмъ основашемъ». Заролсдались и тайиыя общества, напр., Супгуровское. Менее благодушно относилось студенчество къ лекцшмъ профессоровъ. Оно не могло выносить, напр., грубости бездарная Малова и ответило ему демонстращей (1831), после чего Маловъ былъ удаленъ. Непосредствениымъ пачальникомъ М. у-та за 1835— 47 гг. былъ гр. Строгаповъ, управлеше котораго отразилось благотворно па внутренней жизни у-та. Попечитель хорошо зналъ унив. и относился къ нему благожелательно, поощрял деятелей пауки, не обостряя отношешй со студенчествомъ. Инспекто-ромъ студентовъ былъ гуманный П. С. Нахнмовъ. «Это было едва лине самое счастливое время унив., по отсутствш велкихъ стеснешй и формализма» — вспоминаетъ Аеанасьевъ. На каеедрахъ появились новыя силы, оживпвпия прежнее полусхоластпческое преподаваше. Шевыревъ н Буслаевъ читали исто­ р ш русской литературы, БодянсшЙ — славянеше языки, ГрановсшЙ, позднее Кудрявцевъ—всеобщую истор1ю, Соловьевъ—русскую исторш, Чивилевъ— политическую экономш н статистику, Редкинъ и Лешковъ — энциклопедш права, Кавелинъ, Калачевъ и Беляевъ — ucTOpiio русскаго законодатель­ ства, Вальдгеймъ — ботанику, Рулье—зоологно, Щуровешй—геологш, Спассшй-Автономовъ — физику. Эти профессора пережили и мрачную пору 1848— 1854 гг., тяжело отразившуюся на жизни универси­ тетовъ. Строганова сменилъ Голохвастовъ, благо­ душная Нахимова—мрачный Шпейеръ. Преемникъ гр. Уварова, кн. Ширинсшй-Шихматовъ обрушился на университетъ съ особою злобой и лицемер1емъ. Число студентовъ, вследств1е установленной въ 1849 г. нормы, стало быстро падать. Въ 1836 г. п«ъ было 438, въ 1847 г. 1250, а въ 1852 г. на всехъ факультетахъ, кроме медицинская, осталось лишь 328 сту­ дентовъ. Въ 1850 г. на первомъ курсе всехъ фа­ культетовъ, кроме медицинская, было всего 21 чело­ веке. Въ 1855 г. число студенчества достигаете 1200, въ 1862-г. 2225, въ томъ числе более 500 постороннихъ слушателей. Установленная впервые въ 1817 г. плата за слушаше леший въ размере 28 р. 57 к. въ 1845 г., была увеличена до 50 руб. сер. Ка­ зарменный духъ насаждался въ у-те. «Въ аудитор1яхъ—вспоминаетъ Буслаевъ—появились две новыя каеедры какихъ-то военныхъ наукъ съ двумя полков­ никами; въ актовой зале принялись маршировать сту­ денты по команде взятая на проката капитана... Такъ какъ унив. получалъ некоторымъ образомъ характеръ воинешй, то для поддержашя иллюзш нашли вполне пригоднымъ н самому зданпо придать атрибуты вооруясенной крепости. Въ этихъ видахъ на выступахъ по обеимъ сторонамъ широкой лёстпицы было по­ ставлено по большущей пушке». Молодели при­ таилась, но только внешне, ^Говорили шопотомъ— читаемъ у Обнинская,—ходили на цыпочкахъ, чув­ ствовалось холодное веянье силы, железной, страш­ ной, непреклонной. Съ особою алчностью расхваты­ вались съ рукъ на руки истрепанные литографиро­ ванные листки, развертывавппе передъ запуганной аудптор1ей иныя перспективы,, звавпне на. борьбу съ этой силой, указывавппе ея слабыя, уязвнмыя места». Письмо Белинская къ Гоголю мнопе знали наизусть. Составлялись особый библютечки изъ тоненькихъ книжекъ, въ которыхъ были переплетены вырванныл изъ старыхъ журналовъ статьи Белин­ с к а я , Чаадаева, повести Салтыкова и Достоевская. Эпоха реформъ всколыхнула университета. Кре­ стьянская реформа горячила головы молодслш, вы­ зывала споры. Появились нелегальные студенчсcicie листки: «Живой голосъ», «Искра», «Свой Звонокъ», въ которыхъ горячо обсуждалась «Варпековская пстор1я» (1858), повлекшая за собою увольнеше ц высылку несколькихъ студентовъ. Выставлялись требовашл: гарантш личности, право депутащй, ор­ ганизация студенческаго суда. Въ сентябре 1861 г. въ Москве вспыхнули серьезныя студенчесшя вол­ ненья, какъ отклике петербургскихъ. Ближайшнмъ поводомъ ихъ былъ протеста студенчества противъ освобождешя отъ платы за ученье, вместо обычныхъ 15U—200, лишь 18 студентовъ. На сходкахъ обсуждался адресе государю о нуждахъ студен­ чества. 4 октября, въ ядовщипу смерти Гп мюв11*