* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

11 АВТОБИОГРАФИИ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ 70 — 80 ГГ. 12 министративно сосланный за непринятие присяги Александру HI; М. А. Ромась, тоже администр. сосланный за то же, за что и Короленко; М. А. Натансон, мой старый товарищ и друг по „Земле и Воле", и его жена (урожд. В. Александрова). В конце 1886 г. я вернулся в Россию. Полный идейный разброд. Революционные развалины. Хочется работать. Хотел было в университет—кончать курс медицины: не разрешили. В 1887 г. я уехал за гра­ ницу. В Баварии сошелся с группой мюн­ хенских рабочих социал-демократов. Но сам социал-демократом не стал: не изжил еще утопического народнического соци­ ализма. Летом 1888 г. поехал в Швейцарию повидаться со старыми товарищами: П.Б. Аксельродом, В. И. Засулич, Г. В. Плехановым, организовавшими группу „Освобождение труда". Потом вернулся на родину, меня потянуло с неудержимой силой опять в „народ", в деревню. Я уехал в Саратов­ скую губ. земским врачом. В 1892—93 г. боролся с голодом и холерой и чуть сам не погиб, тяжело заболев сыпным тифом. Весною 1894 г. была сделана попытка На­ тансоном, Тютчевым и мною построить об­ щество „Народное Право", выдвигая на пер­ вый план политическую борьбу. Это об­ щество было вскоре разгромлено. В 1894— 95 гг. я работал психиатром в Колмовской психиатрической больнице(Новгородск.губ.). Здесь, между прочим, в' числе моих паци­ ентов был Гл. Ив. Успенский (воспомина­ ния о Гл. Ив. и его пребывании в больнице я опубликовал позже в „Русск. Бог." и отд. брош.). В 1895—96 гг. я сошелся впервые с на­ шими социал-демократами в Смоленске. В Уфе пристал к местной социал-демокра­ тической молодежи. Но общественное поло­ жение было такое, что мог работать только среди интеллигенции. В 1905 г. вспыхнула первая русская революция. Я тогда жил в Вильне. Быстро сорганизовалась в на­ шей лечебнице рабочая боевая группа из 50 — 60 человек, хорошо сплоченная и достаточно вооруженная. Мы вели пропа­ ганду и агитацию в Виленском и Вилейском уездах. Вели энергично бойкот первой Думы и призывали к вооруженному вос­ станию. Прокатилась черносотенная полоса. Начался погром в Вилейке, но мы энер­ гично положили ему конец. Ждали сигнала к восстанию из Вильны, но не дожда­ лись. Нас всех арестовали и привлекли к суду. После шестимесячного сидения меня отпустили на поруки и под залог на волю, потом разрешили выехать за границу. За границей я пробыл с 1906 г. по май 1917 г. Когда грянула война, я решительно враждебно стал к ней, как к войне империалистической, а потому контр­ революционной и контр-пролетарской. Я по­ пал в разряд „пораженцев"^ по крылатопошлому выражению Алексинского. Исто­ рия оправдала мою позицию, и никто меня с этой позиции не собьет. Ашенбреннер, Михаил Юльевич *). . Родился я в Москве в 1842 г. Дед мой, Юлий Юльевич Ашенбреннер, эмигрировав­ ший из Германии при Александре I, был ро­ зенкрейцером. Сначала он преподавал мате­ матику и фортификацию в кадетском корпу­ се, а потом был назначен командиром Омской артиллерийской бригады. В Казани он встре­ тился с красивой и образованной немочкой Марией Христофоровной и женился на ней. Весьма понятно, что будущий первоучитель славянофильства, юный Сергей Тимофеевич Аксаков, весьма неравнодушный к Марье Христофоровне, дал такую убийственную ха­ рактеристику Юлию Юльевичу в своей „Се­ мейной Хронике". (См. старое изд., стр. 370 или 380, глава „Университетские годы".) Отец родился в Омске, учился в инженерном учи­ лище и совершенно обрусел. Отец женился на дочери Смоленского коменданта, генерала Наумова—одного из генералов отечествен­ ной войны. Мне не было еще трех месяце?, когда вся наша семья выехала на Кавказ, сначала в дилижансе, а потом на почтовых. Бабушка М. X. учила меня и старшего брата читать, писать и арифметике; мы ее очень любили, и когда матушка нам рассказывала с негодованием, как М. X. в дороге выбро­ сила в окно дилижанса иконы, которыми мать обложила себя в дороге, мы смеялись и были на стороне бабушки. Отец разъез­ жал на Кавказе по укреплениям, иногда брал меня с собой, и тогда я увидел вблизи горы, которые восхитили меня, как волшеб­ ная сказка. Захваченный глубоко красотой и величием кавказской природы, я, по ука­ занию отца, стал увлекаться поэзией Лермон­ това и до сих пор могу продекламировать, напр., его „Спор", „Валерик", целые строфы из .Демона". В 50 году мы жили в Петер­ бурге, а в 51 г. отец уже служил в Москве. В 53 г. я поступил в I Московский кадет­ ский корпус, который тогда, подобно школе кантонистов — был „палочной академией". Ротный командир Сумернов мне сделал та­ кое напутствие: „Помни, у меня всякая вина виновата. За ослушание, дурное поведение и единички высекут: будь у тебя семь пядей во лбу, а виноват—значит марш в „чикауз"; у меня правило: помни день субботний". По субботам водили в „чикауз" человек 20—30. Одних пороли, другие назидались. Малышам давали до 25 ударов, подросткам до 50, а взрослым до 100. Совершая пу*) Автобиография в Москве. написана в ноябре 1925 г.