* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ БИОГРАФИЙ довательные сторонники последнего не могли допустить эклектики даже в отдельных, частных вопросах своей теории. Они действительно никогда не сводили право к закону, наоборот, четко и последовательно разъясняли своим читателям и оппонентам тот непреложный факт, что действительным источником права являются общество и присущие ему производственные отношения. «Мои исследования, — писал К. Маркс, — привели меня к тому результату, что правовые отношения, точно так же как и формы государства не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях». Не имеется никаких оснований для утверждения о том, что в положениях, на которые ссылается А. Я. Вышинский, К.Маркс и Ф. Энгельс отступают от своих воззрений на право, трактуя его в духе юридического позитивизма как волю экономически и политически господствующего класса. В советской юридической литературе неоднократно и обоснованно обращалось внимание на то, что цитата из «Манифеста коммунистической партии», на которой строит свое «марксистское» определение права А. Я. Вышинский, не является определением действительного права. Наоборот, как свидетельствует контекст работы, К.Маркс и Ф. Энгельс утверждали прямо противоположное, а именно то, что буржуазному обществу право не ведомо, вместо него в ранг общеобязательных норм возведена лишь воля буржуазии как воля экономически и политически господствующего класса. Характерно, что явно немарксистское определение права, данное А. В. Вышинским, легло на благодатную почву. Абсолютное большинство советских правоведов на протяжении было солидарно с определением права, данным А. Я. Вышинским, признавало его за марксизм самой высшей пробы. Столь же далекой от марксизма была теория уголовной ответственности Н. В. Крыленко и его единомышленников, воспринявшая положения социологической школы уголовного права Э. Ферри, равно как и основанные на ней законы, легализовавшие сталинский террор и массовые репрессии. Ибо К.Маркс и Ф. Энгельс признавали грубейшими санкциями беззакония всякие попытки государства привлекать к уголовной ответственности по мотивам социальной опасности личности, ее мыслей и настроений, практиковать объективное вменение и применять уголовные санкции независимо от тяжести содеянного. «Наказание, утверждал К. Маркс, не должно внушать большего отвращения, чем проступок, позор преступления не может превращаться в позор для закона. Если несчастье становится преступлением или преступление — несчастьем, то это подрывает основы государства» Для государства его граждане представляют собой нечто большее, чем нарушители его законов. Оно, пишет К. Маркс, должно видеть в своих нарушителях прежде всего «живую частицу государства, в которой бьется кровь его сердца, солдата, который должен защищать родину, свидетеля, к голосу которого должен прислушаться судья, члена общины, исполняющего общественные функции, главу семьи, существование которого священно, и, наконец, самое главное — гражданина государства». Все эти важные и полезные связи неизбежно разрываются всякий раз, когда государство признает своего гражданина преступником, приговаривает его к лишению свободы или иным тяжким наказаниям. Чем больше граждан государства по его решениям включаются в контингент преступников, тем меньшей остается законопослушная часть общества, способная поддержать и защитить государство. Однако, как ни печально, советское государство с подсказки «марксиста-ленинца» Н. В. Крыленко и вопреки действительному марксизму, пытаясь быстрыми темпами и с помощью жестоких санкций покончить со своими врагами, создать общество единомышленников по мысли и делу, в действительности подорвало свою основу. Государственный произвол и насилие 30-х годов были одним из основных аргументов, выдвигавшихся сторонниками реформирования советского государства в 80-х годах, обеспечивших их победу и развал советского государства. Легкость, с которой явный немарксизм Н. В. Крыленко, А. Я. Вышинского и других юридических идеологов советского государства получал благословение и поддержку партии, объясняется тем, что «верный продолжатель дела К. Маркса и В. И. Ленина», великий вождь И. В. Сталин не обладал глубокими познаниями закономерностей функционирования и развития права. Специальных работ по правовой тематике он не имел. В выступлениях на съездах, конференциях, пленумах ЦК ВКП(б), совещаниях и интервью И. Сталин затрагивал отдельные вопросы действия и совершенствования советского законодательства. Но такие фрагментарные положения, брошенные мимоходом, применительно к конкретным ситуациям, ни по отдельности, на в своей совокупности не содер- 17