* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ГЕРЦЕ НЪ. 127 ней. Человечество и его темные пути занимаютъ его больше, ч-Ьмъ личность, и смыслъ личнаго въ гармоническомъ сл1ян!и съ общимъ шагомъ людскимъ, въ который онъ въ эти послед те свои годы и стремится глубже всмотреться. Прежшя мысли д-ра Крупова о повальномъ безумш рода челове-ческаго кажутся ему теперь слишкомъ оптимистическими, и въ продолжен1е своей московской сатиры онъ пишетъ «Aphorismata» Тита Лев1афанскаво. Этотъ мрачный прозекторъ-семинаръ, отъявленный нишлистъ, въ противность своему учителю Крупову, видитъ въ безумги человечества не болезнь, отъ которой оно съ течетемъ времени освобождается, но органическое его свойство, безъ котораго «родъ челове-честй, какъ Калигула, возжелаетъ иметь едину главу и едину каротиду, чтобъ перерезать ее однимъ ударомъ бистур1я»... Это безуше отлилось, говоря серьезно — въ рабскую покорность человеческихъ массъ готовымъ формамъ мысли и сощальныхъ отноше-тй. Попрежнему протеста Г. противъ этой покорности обветшавшимъформамъ эвучитъ въ его речи, привычно остроумной, но съ большимъ оттенкомъ горечи. Онъ не видитъ достаточно яснаго выхода и въ построетяхъ тогдашняго сощализ-ма, упрекая последшй въ особенности въ томъ, что онъ одною ногою стоить на почве ??ъры, а не науки. Наука — вотъ единственное, что можетъ составить противовесъ и опору при индивидуальной безпомощности людей и массо-вомъ ихъ безумш, и въ одномъ письме Г. характерно против опостав ля етъ мучительному умиранш больного ребенка и зверству войны пруссаковъ съ Австрией — «велпчайппй фактъ: теле-графъ между НьюЛоркомъ и Лондономъ конченъ». Въ «письмахъ къ старому товарищу», этомъ какъ бы сощально-политическомъ завещати Г., съ глубо-кимъ чувствомъ выражено все то же новое основное настроете его. Бакунинъ всецело погрузился въ это время въ пропаганду скорейшаго насильственная разрушешя стараго Mipa. Въ противность старому другу, Г-остался при мысли о пересозданш мещанскаго, буржуазнаго государства въ государство народное. «Исключи- тельному царству капитала и безусловному праву собственности такъ же пришелъ конецъ, какъ некогда пришелъ конецъ царству феодальному и аристократическому». Но великая сила безсознательной пассивности народныхъ массъ — сила, съ которой приходится считаться, потому что «знамя и понимания не возьмешь никакими coup d'etat и никакими coup de tete». «Общее постановление задачи не даетъ ни путей, ни средствъ, ни даже достаточной среды. Насшиемъ ихъ не завоюешь. Подорванный порохомъ весь М1ръ буржуазный, когда уляжется дымъ и расчистятъ развалины, снова ыачнетъ съ разными изменетями какой-нибудь буржуазный м!ръ... потому, что онъ внутри не конченъ, и потому еще, что ни мгръ построяющШ, ни новая организация не настолько готовы, чтобы пополниться осуществляясь»... «Старый порядокъ вещей крепче празнанъемъ его, чемъ материальною силою, его поддерживающею». Отсюда, по мысли Г.,прежде всего обязательна терпимость къ темному пути, которымъ бредетъ, спотыкаясь и обливаясь кровью, человечество. «Винить, наказывать, отдавать на копье — все это становится ниже нашего понимания». «Собственность, семья, церковь, государство были огромными воспитательными формами человеческаго освобожденхя и развитая, мы выходили изъ нихъ по миновенит надобности. Обрушивать ответственность за былое и современное на послед -нихъ представителей «прежней правды», делающейся «настоящею неправдою», такъ же нелепо, какъ было нелепо и несправедливо казнить французскихъ маркизовъ за то, что они не якобинцы, и еще хуже, потому что мы за себя не имеемъ якобинскаго оправдатя: наивной веры въ свою правоту, въ свое право». Въ следующемъ письме Г. развиваетъ мысль, что новый строй долженъ вырасти на почве сознательная понимашя массами всего сложнаго сощальнаго процесса, въ противоположность существующей безсознательности. Г. не боится назвать себя постеденов-цемъ и высказаться противъ всякаго насаждения принциповъ и институтовъ, считаемыхъ высшими, нас ил ь ств ен ным ъ кровавымъ путемъ. «Ни ты, ни я,—