* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

BBS Полонокш. жизнью, не предавался безплоднымъ сожаленьямъ о томъ, „что было и прошло". Возврата къ этому прошлому уже пе было. Поэтъ прямо взгляиулъ въ лицо реальной действительности, стараясь понять ее; „а для того, чтобы жизнь была тебе понятна, иди впередъ, иди впередъ и невозвратно". Напрасно, однако, стали бы мы искать въ мучительныхъ попыткахъ поэта понять сокровепный смыслъ жизни и въ его громкомъ призыве идти внередъ и невозврат­ но какую нибудь определенную руководя­ щую идею. Унылая, безотрадная, скучпая и безеодержательпая. рождающая въ д у ш е безконечный рядъ тревогъ и сомнешй, жизнь кажется П. то „какой-то галиматьей", то неразрешимой загадкой, сулящей горь­ кое разочароваше: „ И въ праздности горе и горе въ труде!.. Откликнитесь где вы, счастливые, где? Довольные, бодрые, где в ы ; . . . Хоть сотую долю тяжелыхъ задачъ р е ш и ты памъ, жизнь безтолкован, некста­ ти къ памъ нежная, некстати суровая, слепая, безпутпо мятежная!.." И все въ пашей жизни, где люди, не просветлен­ ные наукой и не озаренные любовью, идутъ ощупью и неуверенно „пе то назадъ, ие то впередъ", вызываете вь д у ш е поэта тяжелоо безотрадное чувство, о ко­ торомъ опъ забывалъ только ве бссЪдахъ съ „музой молодой", делившей съ нимъ его „тревоги духа", и учившей его „презирать смехъ гаера и холодъ света". Порою, однако, н муза оказывалась безенльной въ неравной борьбе съ жизненными бедствия­ ми и обращалась къ своему поэту се жа­ лобами, въ которыхъ слышится безнадеж­ ное отчаяше: „ Я петь не могу,—-я устала, поэтъ!... Я встречаю на каждомъ ш а г у озлоблеввыхъ, бедвыхъ, измятыхъ судь­ бой, пдутъ опи порознь изъ сумрака в ь мглу отъ известнаго ала къ неизвестному злу, и не ищутъ они звезды путевой, и ве пужно имъ сердце мое —факелъ мой!" Ка­ залось бы, что въ произведешяхъ автора известнаго стихотворешя „ В ъ альбоме К. такъ ярко, образно и сильно опредЬляющемъ общественную роль писателя, ча­ ще должпы были бы слышаться громше призывы къ борьбе съ отрицательными сторонами жизни и гражданств мотивы должны были бы занимать не последнее место. „Писатель, если только опъ волна, а океанъ Росстя, не можетъ быть не возмущенъ, когда возмущена егтшя. Писа­ тель, если только опъ есть первъ велпкаго народа, не можетъ быть не пораженъ, когда поражена свобода". Но П., кроткШ и незлобивый по натуре, никогда не обладалъ ни темпераментомъ бойца, пи проповедническими способностями строгаго моралиста. Ради превратностей борь­ бы со зломъ, онъ по хотсль жертвовать своимъ душевнымъ покоемь: ...„Но я пловецъ, завидя пламень, своимъ сиасеньемъ дорожу и, обходя подводный камень, отъ блеска дальше ухожу". У ж е Добролю­ бовъ, въ конце 50-хъ гг., характеризуя B i n на стогень исключптельнаго культа. По подобное представление о П. было бы пе полно и въ значительной ыЪрЪ непра­ вильно. Д ш П. поэзия пе была совер­ шенно замкнутой областью, резко отмеже­ ванной отъ раапообразныхъ интересовъ со­ временной жпзпи. Олимшйское спокойCTDio и любоваше поэтическими образами, создаваемыми въ ш-доетупномъ для тол­ пы M i p e вдохновенной фаптазш,— далеко не характерны для поэтической индиви­ дуальности П. Идеалъ „ чистой" поэзш, къ которому онъ тяготелъ, всегда оставал­ ся дли него педостпжимымъ ндеаломъ. Объемъ и содоржан1е его художествепнаго творчества столь же шпрокн и разнообраз­ ны, какъ н м!ръ чувстве и ощущений че­ ловека, реагируютцаго на каждоо более плн менее важное явлеше въ жнзнн чело­ века и природы. Какъ нп сложны и раз­ нообразны идеп и чувства, возбуждаемый этими явлетями, границы поэзш доста­ точно широки, чтобы вместить нхъ въ се­ бе и дать имъ соответствующее выражеHie. Поэзш, но м п е ш ю П., везде — и въ стремлевш къ славе, и въ любви и сочувствш къ ближнему, и въ страстной и искрен­ ней ввре „въ законъ любви, добра и исти­ ны святой"... „Пока въ тебе капятъ и замыслы и чувства, и можешь ты негодо­ вать; пока языкъ идей и красоты искус­ ства тебя способны восторгать; пока въ труде своемъ находишь ты отраду, въ друзьяхъ—свой судъ, въ любвп—награду, н не страшить тебя съ врагами честный бой, поэз1Я еще съ тобою, милый мой" („Поэз1Я"). Топко чувствующей и необык­ новенно восприимчивый, П. съ удивптельнымъ нодчасъ мастерствомъ улавлнвалъ б)еше пульса жизни и вь очеловечиванш явлешй природы правдивость и простоту п.юбражешя соединялъ съ колоритностью и изяществомъ рисунка даже въ подробностяхъ. Съ другой стороны, въ художесгвенномъ воспроизведен») обыденной че­ ловеческой жизни овъ сумелъ гармони­ чески сочетать элементе чистой фаитаэш съ фактами действнтельностн, которую населялъ чудными образами, зарождающи­ мися в е глубокнхъ тайникахъ поэтическаго вдохновения. Съ те чешемъ времен и, по м е р е того, какъ поэтъ все ближе при­ сматривался къ окружающей действитель­ ности, онъ не могъ уже остаться глухимъ къ требовашямъ своего времени, на ко­ торыя опъ отзывался, какъ умелъ. Закравппяся въ д у ш у сомненш в разоча­ рованы вывели его изъ прежняго состояап созерцательнаго покоя, который опъ находиль въ привычной сфере „волнтебныхъ сновъ, отрадпыхъ двтекихъ уповашй и (мне) заввщанпыхъ предашй отъ простодушныхъ стариковъ". И когда насту­ пила пора более трезваго отпошенш къ действительности, и „дыханьемъ бурь" его „светочъ быле погашенъ", П., несмотря на безотрадные выводы, къ которымъ привеко его непосредственное столкновение съ